Венесуэлиада, или "достучатся до Небес"
В. Перевалов
Закончилось веселое парапланерное лето. Задождило, Женька Грязнов чухнул в Индию на всю зиму катать на тандеме, и мы, спасаясь от межсезонной депресии, приняли решение съездить на Новый год, погреть старые, местами потертые кости в каком нибудь теплом месте. С идеей провести курса маршрутных полетов для начинающих пилотов, а команде поучаствовать в соревнованиях.
Почему Венесуэла? Да потому. Потому что двое соревнований - до и после Нового года. Потому что горы. Потому что тепло. Потому что до этого не были в Латинской Америке. Вообщем, потому что интересно и хочется полетать в прикольных местах.
Подготовка прошла как обычно. Залазишь на парафорум, кидаешь тему, спрашиваешь, кто уже там был, как там полеты, бытовуха, и поехали. Но не тут-то было. Было это не тут, а вернее даже не там. Точнее - там никто не был. Организация поездки -дело сложное, а организация поездки в страну, где из проходящих по нашему парапланерному делу никто не был - особо трудоемкое мероприятие. Билеты помог достать Костромитин, чем сильно облегчил мою несладкую организаторскую участь.
Теперь простой момент: связаться с организаторами соревнований, отправить им письмо от федерации и получить приглашения. Но не так все просто, как про это рассказывать. Три недели забрасываю устроителя с летным именем Орландо безответными письмами на английском и испанском. Результат приближается к изображению замкнутой самой на себя линии, похожей на букву о. А кто у них там дилер Озона? Может быть, через него попробовать? Мысль оказалась очень прогрессивной. Потому как Орландо собственно и был Венесуэльским дилером Oзона. Теперь нужен правильный текст чтоб сыграть на тонких струнах латиносской души. Очередное послание выглядело приблизительно так. Что, мол, большой привет тебе, дилер Озона Орландо от дилера Озона Перевалова, и что мы здесь, у себя на родине, неотрывно следим за твоими, Орландо, спортивными достижениями и поздравляем тебя с тем, как ты на своей Мантре М2 жестко рвешь колумбийцев на их же колумбийской горной территории, участвуя в Колумбия оупен. Отчего я очень рад и надеюсь и дальше видеть тебя, Орландо, в первых рядах вашего латиносского парадвижения, и желаю тебе выслать нам приглашения и встретить в аэропорту 14 декабря в 16.00 с большим бусом на 15 человек. Удар пришелся в самую точку. Орландо ответил через 4 минуты. Написал, что он нормальный пацан, классный пилот и дилер Озона просто жаждет увидеть нас на венесуэльской земле и готов приложить для этого максимальные усилия.
Вопрос был решен. Получение виз было делом особо опасной и сложной специальной техники, которой владеют только наиболее продвинутые парапланеристы. И вот, пройдя попутно спец курс по оказанию медицинской помощи и спуску с деревьев, собрав вещи и перенеся все тяготы и лишения перелета, мы оказались на теплых плитах ночного аэропорта Каракас.
Венесуэльская земля полна неожиданностей и парадоксов. Если попытаться как-то коротко назвать государственный уклад страны, то больше всего подходит цыганский социализм. Представьте себе цыган, которые, напаривая друг друга, торгуя направо и налево нефтью и кокаином, особо не напрягаясь, строят такой себе натуральный совковый строй в отдельно взятой стране для отдельно взятого народа.
Два часа от Каракаса по отличной дороге - и мы в небольшом горном поселке со странным названием Колония товар. Колония представляет собой старинное немецкое поселение, отличающееся от основной массы венесуэльских поселков полным отсутствием воровства в гостиницах, отличной европейской кухней, лояльным в отношении белых населением и постоянно дежурящим в центре полицейским постом.
По дороге из Каракаса несколько смутило достаточно вольное трактование водителями правил дорожного движения и знаков, но встретивший нас организатор нашего расселения спонсор соревнований пилот Дуглас сказал, что ГАИ в стране отсутствует как класс, и поэтому правила - вещь достаточно эфемерная, и об их выполнении можно сильно не волноваться. А уже через 10 минут мы бодро занимали вполне приличные коттэджики, споря о том, кто, где, зачем и с кем будет спать, где будут лежать купола и кто первый будет заряжать рацию через привезенный с собой преобразователь 110 в 220 вольт. Стандартный коттедж в гостинице вмещал 5-7 чел, был оснащен всеми необходимыми приспособления для приготовления из нормальных продуктов какой - то жареной ерунды с местными специями и соусами, имел душ и вполне приличные кровати. А больше парапланерной душе было и не нужно. Поэтому мы с радостью согласились на предложение Дугласа . Осталось заплатить за первые несколько дней проживания и начать чувствовать себя как дома. Оплата гостиницы, как и любые операции с деньгами в Венесуэле - дело непростое, требующее большого внимания, ума, хитрости, сообразительности, наглости и специальных знаний, включающих быстрый счет в уме и десяток испанских слов.
Первое, с чем мне пришлось столкнутся на финансовом гляйде, был обмен денег. Суть тонкости вопроса состоит в том, что официальный курс обмена долларов на боливары ниже курса черного рынка более чем в два раза. О реальном курсе доллара ты можешь только смутно догадываться, все это хорошо понимают, и поэтому первый твой обмен долларов на боливары происходит у Дугласа по специальному для друзей особо низкому грабительскому курсу. Каждый следующий пилот, бравшийся помочь нам поменять деньги говорил, что предыдущий курс обмена был низкий, парень, который менял нам деньги, несерьезный, а вот у него… у него все будет круто и на целых 10 процентов выгоднее. А через 2 дня ситуация повторялась. По мере роста курса обмена с 3000 до 5500 боливар за доллар продукты, проживание и транспорт дешевели. Вообщем, бытовая часть жизни налаживалась. Тем, кто хочет менять деньги, жить в гостинице, покупать в магазинах и обедать в ресторане с наименьшими потерями, советую потренироваться, меняя деньги у цыган на одесском привозе. Обучение не дешевое, но в Венесуэле пригодится.
Первые 2 дня периодически моросил дождь. Мы не летали. За это время мы успели поболтатся по близлежащим джунглям и понять, что садиться в лес со средней высотой деревьев 55-60 метров и загадочным чрезвычайной плотности подлеском, состоящим из миллионов видов колючих лиан, папоротников, кустов и еще каких-то неведомых мне растений, нельзя. Потому как никакие 25 метровые веревки, пилы, джипиэсы и навыки по спортивному ориентированию вас не спасут от местной ядовито-прожорливой недружественной пилотам средней полосы флоры и фауны.
 39982912 |  44573936 |  45681002 |  26782186 |  25741229 |
|---|
Вот он, долгожданный солнечный день. 40 минут по горной дороге, и мы на старте. От вида перехватывает дыхание. Горы, ущелья, долины, буйство зелени, облака и над всем этим природным великолепием солнце со странным для нашего глаза постоянно высоким расположением. Ну а что тут такого – почти экватор.
Первый день соревнований выиграл Костромитин, а я сильно, почти, на час задержался на старте. Водил по рации начинающего пилота Юру Семеняку. Парня очень прикольно, но мягко подымало, он крутил первый в своей жизни поток, набирал первый километр высоты и первый раз находил в пищании прибора приятную уху пилота музыку. Но вот облачно – поточная идиллия закончилась, неточность пилотирования - и Юрин Buzz мягко выпал из потока. Ничего, для первого раза очень неплохо. Мои все на земле, и я, на ходу застегивая подвеску, быстро бегу на старт.
Орлы крутят мощный поток прямо перед стартом. Облака активные, ветер несильный, маршрут достаточно интересный, купол позволяет, приборы все видят и запоминают. Что еще нужно нормальному пацану на старте в Плацевиле.
Стартую. Быстро долетаю до потока, два оборота для центровки. Прибор пищит с увеличением частоты. Подбираю по тучу. На вариометре стабильные +6. Народу вокруг нет, хребты далеко. Влетаю в облако, еще немного набираю - и вперед по приборам к первому ППМу. Давлю педаль акселя, крыло на полном ходу аж звенит. Слежу за расстояниями по джипиэсу. Внизу начинает зеленеть. Выпадаю из облака над серединой ущелья. Какое-то время достаточно сильно сливает, но на хребет прихожу с нормальной высотой. Быстрее вдоль хребта к новому активному облаку. Набираю высоту становится видно, как после взятия самой дальней 20 точки куполов 15 не дотянули до хребта и летают низко над долиной. Наверное, изучают особенности термодинамика от придорожных кустов. Набираю еще высоты, в таких случаях запас карман не тянет. Беру 20. Быстрей назад к хребту. Сильно сливает. Давлю аксель. Внизу вижу пару человек с практикумом по упаковке параплана в траве высотой более 2 метров.
Прихожу к хребту очень низко. Кручу нули. В рацию слышу Мишины и Борины тирады о преимуществе кокаколы из долинного кафе перед водой из поилки и описание прелестей поездки в кузове пикапа по сравнению с продолжением полета на параплане. Продолжаю упорно облизывать склон. И вот достойная награда. Поточек +1.5 вкручиваюсь. А дальше больше +2+3. Прощай Миша, Боря и кокакола. Ухожу вдоль хребта. Вдруг вижу внизу на хребте лежит пилот, пристегнутый к 5 “бумеру” и открытой запаске. Кручусь над ним. Не двигается. Связываюсь с Мишей. Через минут 5 на связь выходят организаторы. Передаю координаты. Говорят, что вылетел вертолет с медиками. Значит, мне пора валить. Вертолет довольно опасный сосед в воздухе. Даже если он спасательный и с медиками.
Вечером был фуршет и салют. Две мисс Венесуэлы разносили еду, народ отдыхал на полную катушку.
Вечером в Колонии Товар, сидя в шикарном, стилизованном под австрийский национальный колорит, ресторане на закрытой веранде с видом на горы, думал над после соревновательной программой пребывания. Недавно столкнулся с очередным венесуэльским парадоксом. При стоимости 100 литров бензина 1 дол США цена поездок на всевозможных микроавтобусах значительно превышала цены на родине. А взять транспорт напрокат не представлялось никакой возможности, так как практически единственная работающая сеть прокатов машин с издевательским названием Амиго сдала все свои машины в прокат на пару ближайших месяцев и ушла в отпуск в полном составе, оставив секретаршу охранять автоответчик, постоянно повторяющий, что машин нет, и цены они не скажут, потому как зачем вам цены на то чего нет.
Утром старт открыли. Рано стартовал Миша, приняв тактику преследования Орландо, что было не лишено здравого смысла так, как никогда не грех поучится у парня, который летает в регионе 16 лет. Миша долетел до финиша, после чего начал всех радовать хорошим расположением духа, интересными рассказами и мечтательно одухотворенным лицом, под спокойной маской которого скрывался бурный темперамент чемпиона.
Леша вернулся с фрифлаерного маршрута в некотором душевном сумбуре и тихим голосом рассказал, что после посадки его подобрал пикап. В кузове сидел молодой парнишка, который быстро достал некое подобие кисета с 300 граммами кокаина и, черпанув заскорузлым пальцем, протянул Леше - будешь? -Наверно нет. Нет, точно нет. Вообщем, нет. – Ну, нет так нет, - cказал парень и интенсивно сделал два упражнения из курса дыхательной гимнастики, дочиста втянув горку порошка с пальца. Вытер нос и стукнул по кабине пикапа – типа шеф поехали быстрее, и включи погромче музыку. Одно из наиболее серьезных отличий Венесуэлы от Индии состоит в том, что тут нам никто и никогда не предлагал покурить травы.
Таня довольно бодро летела по маршруту, но на переходе после 4 ППМа потеряла немного больше чем надо высоты, уперлась в сильный ветер и, с трудом дотянув до следующего хребта, села на полянку в джунглях метрах в 200 от дороги. Юра Брославский связался с ней по рации и через полчаса было принято решение, что надо Тане идти к этой самой дороге. Чем собственно та и занималась последующие 4.5 часа. Продавливая впереди себя рюкзаком подлесок, ползла по образовавшемуся тунельчику в зарослях, забродив реку, подымалась по стене из весящих колючих лиан, а по финалу шла по джипиэсу в траве больше 2 метров высотой, и при этом что-то там еще пилила ножовкой. Вечером на брифинге я запретил ученикам садится в джунгли, даже если их туда садит.
Ну а я, увлекшись закручиванием Мурзика в бодрый спиралдайв с последующей отправкой его в подтучное пространство и новым бодрым закручиванием на сложенных ушах, снова стартовал позже всех. Сначала все шло очень хорошо, бодро и интересно, но потом кто-то очень большой и сильный хлопнул сверху по облакам и база за полчаса спустилась метров на 400-500. Произошло это в тот момент, когда штук 6 ППМов я уже взял и надо было брать точку под номером 8 находящуюся на расстоянии 2 км от меня в роторе от вершины хребта. Те, кто брал этот ППМ при более высокой базе, спокойно выкрутили выше хребта и даже не заморочились. А вот мне и еще приблизительно 40 пилотам предстояло понять, что международный день защиты женщин от остальных жителей земли - это не самая большая неприятность, связанная с цифрой 8.
Деваться некуда, ППМ надо брать. Набираю под базу, захожу в облако, кручу еще в нем, выхожу по приборам, жму аксель - и вперед за орденами. Вроде все ок. Cнижение небольшое, скорость против ветра нормальная, расстояние сокращается. Чего еще желать пилоту? Ожидаемые сложности возникли после перелета половины ущелья. Скорость снижения выросла до -2 ,потом –4, вершина хребта оказалась впереди и выше. Я начал свой путь в ротор. Поначалу все шло вполне нормально. Слегка подалбывало, но, вообщем, было вполне сносно. Просто приходилось активней контролировать крыло, предупреждая развитие всяческих там складываний, но я его и так все время контролирую. Цирк начался метров за 200 до цилиндра восьмой точки. Купол начало резко раскачивать и достаточно сильно подалбывать. А еще через минуту крыло колбасило, как верхушку пальмы в тропический шторм. Я продолжал бороться за прямолинейный полет параплана, компенсируя в начальной стадии развивающиеся клевки и подскладования. Со стороны я, наверное, напоминал обезьяну, которая в тропический шторм, вися на верхушке пальмы в коконе гигантского шелкопряда, яростно отбивается от комаров. За 30 метров до границы цилиндра снижение выросло до устойчивых –6, параплан забыл, что он летательный аппарат, который должен гордо нести меня вперед к победе, и улетел куда-то назад, там принял форму галочки из ученической тетрадки, завис в предсвальном состоянии на долю секунды, после чего резко нырнул вперед. Отлавливаю купол практически над головой. Новый заброс с сильным левым креном, косой клевок - компенсацией успеваю на заключительную стадию. Продергиваю небольшой галстук. Мощная ассиметричка, или фронталка без небольшой части уха секций в 5. Купол пытается уйти в косой клевок. Ловлю сильным затягиванием клевант и сразу отпускаю. Аппарат разгоняется, появилось приятное пение в стропах и нагрузка на клевантах. Но тут двухсекундная идиллия закончилась, я получил очередную серию сложений и косой клевок. Высота быстро таяла и начала достигать критическо-низкой.
Задача приближения к цилиндру категорически не хотела решаться. Параплан корчил из себя парашют неудачной конструкции, приятного было мало. Принимаю решение отвернуть. Практически чиркая по верхушкам деревьев подвеской, периодически получая подачи от ротора, перетягиваю ущелье. Прижимаюсь к склону и минут 20 цепляюсь за пузыри в самом низу холма над серпантином дороги. Высота полета колеблется от 5 до 15 метров. В обычно полете давно бы уже сел, но соревнования есть соревнования и надо бороться. От длительного висения на зажатом аппарате руки устали и начали болеть, мощный поток в этом месте сегодня не вышел на работу, наверно заболел. Ситуация превращалась в патовую. Периодически на дороге подо мной останавливалась машина, из нее выскакивал отец благополучного венесуэльского семейства. Быстро построив на обочине жену с парой представителей молодого подрастающего поколения, он дожидался моего очередного галса и делал интересный кадр под названием “мы в горах на фоне параплана”. Следя за имиджем, я корчил гримасу, похожую на улыбку, и делал очередной очень результативный галс. И вот в какой-то момент, когда моральные и физические силы подходили к финалу, я увидел стервятника, бодро летящего вниз к центру ущелья. А еще через полминуты, прикинув время и положение высокого экваториального солнца ,я бросил родной термодинамик и полетел за гордым падальщиком. В поток влетел неожиданно. Он был не супер мощный, но достаточно широкий. Мне не составило особого труда набрать высоту. Подбираю под базу, вхожу в облако, набираю еще немного в нем, выхожу по приборам - и полетел через ущелье. К сожалению, 8 ППМ надо было брать, сильно сливало, и ротор никто не отменял.
При сдаче результатов я посмотрел на трэки других пилотов. У многих, как и у меня, было несколько попыток взятия 8 ППМ. Вечером, чтобы развеять собственные сомнения, сказал ученикам, что парапланеризм спорт интеллектуалов. Вроде поверили.
 34356622 |  14048321 |  15893306 |  49334068 |  98351770 |
|---|
На соревнованиях Плацевиль Оупен из 5 дней были разыграны 3. Таня, став чемпионкой в каком-то классе с загадочным испанским названием, получила кучу призов грамот и подарков.
После соревнований Боря с Костромитиным поехали на водопад Анхель, а наша группа, летая практически каждый день, продолжала осваивать нелегкую, но очень интересную науку маршрутного парапланеризма. Мурзик, Таран, Марина и Леха полетывали маршруты по 20-30 км. Я ставил им маршрут по точкам соревнований, затем мы обсуждали, как лучше и безопаснее его пролететь, ну и вперед и вверх. Леха замыкающий, прикрывает тылы и следит за участниками группы. Я на земле с радиостанцией подстраховываю незлым тихим словом на сложных участках маршрута, конечно, пока вижу пилотов. А вижу я их очень далеко потому, что зрение просто орлиное, особенно если смотреть в 20кратный бинокль. Над хребтом видно, как Игорь, Леша и Андрей накручивают под базу. Слышу по рации, собираются лететь в облако. Влажу в переговоры пилотов. Спрашиваю, есть ли у кого нибудь средний яхтенный ревун, говорят- нет. Ну, тогда нет ревуна, нет мультиков. Так что вход и выход в облако – по очереди, согласно записи у инструктора.
Во второй половине дня прогреваются узкие горные долины, над ними начинает держать. Потоки несильные, но широкие. Первый долинный маршрут пролетела Марина. Бросив родной термодинамик возле старта, она медленно и печально практически без просадки дотянула до ближайшего долинного термика, крутнулась в нем набрала высоты, перешла к другому еще набор, переход и Маринин купол постепенно растаял в воздухе. Запросил Марину, как собирается добираться? Ответила, что приедет сама на попутке. Ок. Удачи, будь осторожна на посадке. Если что, вызывай по рации мы за тобой приедем. Совет оказался не лишним. Приземлившись недалеко от фермерского хозяйства, Марина минут через 10 познакомилась с несильно галантным хозяином внешне похожем на разъяренного самца гориллы. Он, особо не церемонясь с реверансами и приветствиями, предложил белой девочке гринго отвалить ко всем чертям, которые собственно ее сюда и принесли, во избежание всяческих проблем и трудностей, связанных с их совместным пребыванием не его частном участке. Марину два раза на чай приглашать было не надо. Быстро накинув на тонкие женские плечики пару элементов сверхлегкой авиации, чухнула по двухметровой траве, куда глаза глядят. А глаза собственно в эту траву и смотрели. Вообщем, час ходьбы на звук дороги, 30 минут езды на пикапе - и лягушка-путешественница снова с нами.
Ну а у нас группа особо продвинутых начинающих пилотов состоящая из двух Юр, во главе с неособо начинающей Наташей, отрабатывала старты и посадки в горных условиях, обработку потоков, оценку мощности погоды. Вообщем, проходила курс определения влияния небесных сил на организм человека, постепенно вживаясь в воздушную среду.
В один из дней уже утром заметили, что облачность низкая и плотная, а часов в 11 начал накрапывать дождик. Решили поехать на море. Часа полтора петляния по серпантину - и мы в уютной бухточке. Первое, что бросается в глаза - огромное количество рыбацких лодок, оснащенных мощными моторами.
Рыбу ловят, тут-же чистят, и тут же продают в машину холодильник. Достаточно простой бизнес, который держится на маленькой стоимости бензина и огромном количестве рыбы. Над всей этой идиллией гордо реяли пеликаны.
Понаблюдав минут десять за их поведением, понял суть их гордого реянья. Обычный стандартный питающийся пеликан стартует с воды, набирает метров 20 высоты, делает небольшой круг, складывает крылья и камнем падает в воду. Выныривает с рыбой, пару секунд на проглатывание и укладывание рыбы внутри, и пеликан уже снова в воздухе. После 30 круга меня заинтересовало, куда девается такое количество рыбы. Я нырнул и, вынырнув рядом с пеликаном, правой рукой схватил его за спину, а левой погладил его по теплому пузику. Рыба лежала в нем четко упорядоченная, как шпроты в банке, а количество ее было такое, что у пеликана разъехались в стороны ноги. Птице мои псевдонаучные изыскания совершенно не нравились, и она, резко развернувшись, попыталась огромным клювом лишить меня глаза. Маневр был своевременно замечен, клюв перехвачен в непосредственной близости от цели. Птица разозлилась и жаждала крови. Надо было как-то плавно от нее отплыть. Но как только я начинал расслаблять руку, пеликан норовил поохотиться на мой глаз. Придерживая левой рукой, клюв в направлении от себя, правой раскрыл пеликану крыло и начал им помахивать, пытаясь напомнить птичке о ее любимом занятии. Способ подействовал. Рефлексы оказались сильнее желания моего глаза. Пеликан вспомнил, что он уже 4 минуты не ел, замахал крыльями, стартанул, сделал круг, сложился и камнем упал в воду.
А тем временем, пока я изучал пеликанов и способ их охоты, наша парабанда ринулась купаться, нырять с камней и развлекается в воде. Подозревая наличие под водой огромного количества живности, одеваю очки и ныряю. Карибское море не зря считается раем для дайверов. Даже здесь, недалеко от берега - масса снующих разноцветных рыб и куча всякой подводной живности. Наиболее опасными представителями которой являются морские ежи. Стандартный карибский еж оснащен круглым скелетом небольшого диаметра и огромной длины известковыми иглами. Под водой камни буквально усеяны ежами. Выныриваю, начинаю кричать, чтобы не прыгали с камней и смотрели куда наступают. Ветер унес мой крик и принес крик Марины. Еж был найден. У него стопой ноги были взяты образцы иголок, и юная натуралистка потихоньку гребла к берегу. Известковые иголки очень тяжело вынимать, они ломаются. В голове всплыл старинный способ, при котором врач разбивал иголки киянкой в пятке пострадавшего до состояния песка, ну а песок вымывался кровью. Марина от подобного лечения почему-то отказалась. Села в полосе прибоя и начала медленно на узкие полоски резать себе кожу на большом пальце ноги. Наверное, мазохистка.
 56795139 |  00113180 |  60559220 |  71153173 |  50982871 |
|---|
Еще несколько полетных дней, и мы готовимся покинуть Плацевиль. Впереди нас ждет Мерида и соревнования Опен Анд.
Поторговавшись часа три и, наконец, определившись с количеством прожитых нами в отеле дней, мы расплатились с рецепшеном и, дождавшись присланной за нами из Мериды машины, погрузили на нее наши хитрые, сложные и дорогие пожитки и двинулись в путь.
Водитель проехал за ночь 1300 км, и мы предложили ему отдохнуть, но он отказался. Некоторое время занимался погрузкой наших вещей, потом сел за руль и поехал, весело насвистывая и особо не умирая от недосыпа. В середине пути шпионивший по заданию вновь созданного общества борьбы со сном за рулем Юра раскрыл секрет новоявленного Дункана Макклауда. Водила каждые полчаса доставал из-под сидения какой-то зеленый пластилин и жевал его. Как потом мы узнали, после экструдирования кокаина из листьев коки путем вываривания остается жмых, его прессуют, и местные жители используют его, как тонизирующую пищевую добавку. Которая в 30 раз сильнее, чем кофе. Ну, а типа кокаина там нет. Последнее утверждение вызывало серьезные сомнения. Ехали весело, рассматривали по сторонам огромные пикапы американского производства, и тех же конюшен всевозможные легковые машины 70-80-x годов. Кстати, транспорт до Мериды предоставил Рауль Пенсо организатор соревнований, не преминув заломить за машину сумасшедшие деньги. После чего долго с нами торговался, и, в итоге, после двух дней взаимного шантажа мы поехали за сумму, вдвое меньше начально предложенной. Первый раз на соревнованиях сталкиваюсь с таким корыстным отношением к приехавшим пилотам. Но мы в Венесуэле к этому уже привыкли.
В равнинной части Венесуэлы очень много бедных поселков, состоящих из прямоугольных хибар под железной крышей. Местные пилоты рассказали, что Уго Чавес - президент Венесуэлы, издал указ, по которому каждая венесуэльская семья получает пособие, на которое вполне сносно можно жить, хибару под железной крышей, реально бесплатное, достаточно качественное медицинское обслуживание, дотацию в 70 процентов при покупке новой импортной машины в государственном магазине, дотацию на зарубежные поездки и, конечно же, практически бесплатный бензин. Но нет добра без худа. Такие приятные подарки, падающие с неба приводят к тому, что население расслабило булки, перестало ловить мышей и вообще вставать со стула. В итоге - никто не хочет пасти и доить корову и, как результат, молоко ужасного качества, привозное из Голландии. Нет желающих заниматься садоводством и виноградарством и, как результат, в идеальных погодных условиях нет яблок, груш и винограда. Никто не хочет учиться. А зачем? Подумаешь, 70 процентов страны - неграмотные. Зачем учится в школе, когда главное уметь с детства давить на свободнопродающийся спусковой крючок. И неважно, что тебе всего 6 лет, ведь ты можешь быть предводителем детской банды. Разве это не круто? В итоге - едете в Венесуэлу - берите с собой корову, саженцы правильных фруктовых деревьев и не садитесь в факен-фавеллы, потому что десяток молодых людей в возрасте от 5-до 9 лет, вооруженные стрелковым оружием пугающего калибра, помогут вам избавится от груза денег и снаряжения, а так – же вполне профессионально «позаботятся» о вашем здоровье и досмотрят вас до конца жизни. К счастью, подобные поселки практически не встречаются в горах и местах полетов, а их обитатели не гуляют вне факен-фавельного ореола обитания. Основная часть населения целый день сидит на пластиковом стульчике, ест любимую национальную арепу (кукурузная лепешка с мясом и другими начинками), толстеет, жует листья коки, катается на джипах и нехрена не делает.
Равнина постепенно перешла в небольшие горы, те, в свою очередь, быстро набрали в росте, мы проскочили несколько перевалов высотой под 4000м и въехали в Мериду.
Мерида оказалась небольшим городком в Больших Андах. Прямо над городом гордо возвышается пятитысячник пик Боливара. В Венесуэле есть единственный национальный герой - Симон Боливар. В связи с отсутствием выбора его именем называют все. Деньги, горы, аэропорты, улицы, города, кто-то даже умудрился назвать соседние государство Боливией. Но зато все просто, никто не путается, и для понятия сути не надо уметь читать. Сам городок находится в достаточно узкой долине между двумя горными хребтами. Имеет простейшую структуру авеню и стритов, пробки из-за отсутствия правил движения и массу снующего целый день по улицам народца. В Мериде много туристов, местное население привыкло к белым гринго, поэтому ведет себя достаточно доброжелательно. Кстати, русских в Венесуэле очень любят. Они думают, что мы продолжаем, верные заветам Ленина, строить социализм, так что любые переговоры лучше начинать с того, что вы - руссо парапенто, а не грязный уродливый гринго, а на гринго вы похожи только внешне, в то время как в душе вы - преданный делу построения социализма ленинец. После чего многие вопросы решаются проще. Особенно если вы владеете испанским и вас хоть немного понимают.
Первое, с чем мы столкнулись в Мериде, была проблема отсутствия предоплаты на счету гостиницы, которую мы забронировали. Так как банки в Венесуэле друг другу не доверяют, то и деньги они переводят только в свои филиалы, а отправить деньги из одного банка в другой нельзя, поэтому передавать предоплату пришлось все через того же Рауля. Вот тут деньги и потерялись. Три дня переговоров благотворно повлияли на раулевскую память - деньги нашлись, и проблема была решена. Первый день в Андах был посвящен ознакомлению с местными условиями полетов и местами стартов. Оказалось, что вокруг города есть несколько стартов для пилотов разного уровня. Для начинающих и покатушек на тандемах есть старт, очень похожий на южный старт горы Клементьева, только высотой полтора километра. Есть правда одно ограничение в связи с тем, что днем сильный ветер вдоль горы, полеты начинаются после четырех часов. Второй ,подальше в горах, для горных маршрутов пилотов среднего уровня подготовки. Работает тоже утром и вечером. И самый серьезный - старт соревнований.
В первый день летали на старте попроще. Привыкали к местным условиям. На следующий день 31 декабря снова приехали поколбасится в термодинамике. Полетали. Время катилось к 7, а солнце к закату, норовя довернуть за пик Боливара.
Дал учлетам команду лететь на посадку в долину. Леша садится первый и заводит на посадку остальных. Я улетаю со старта последний. Слушаю в рацию, как Леша выводит на посадочную глиссаду Игоря. Вверху достаточно быстро темнеет, но пока еще не критично, да и посадка большая как футбольное поле. Воздух идеально спокоен. Отпустил управление, откинулся головой на подголовник подвески, наслаждаюсь бесконечным спокойствием природы, видом гор и последних угасающих лучей солнца. Я один в пространстве между небом и землей. Возникает ощущение какого-то бесконечного расслабления. Закрываю глаза. Слушаю пение воздуха в стропах.
Кайф был разрушен, разбит, навсегда раскидан на детали конструктора с потерянной инструкцией по сборке встревожено-громким голосом Наташи, «я не вижу посадки, что мне делать»? И понеслась. Спокойным голосом даю четкие инструкции. “Посмотри наверх я над тобой, поставь купол параллельно моему, перестань дергаться и метаться, справа и немного сзади возле большого скопления фонарей на трассе большая прямоугольная площадка. Не крути головой, спокойно посмотри направо и назад, ты до нее спокойно долетаешь с большим запасом, выходишь над площадкой и летаешь над ней восьмерками пока не потеряешь высоту. За пределы площадки не вылетать, Леша заведет тебя на посадку.” Слил спиралью высоту, подлетел к Наташе, сказал что буду лететь за ней и подстрахую на посадке. Жизнь налаживалась.
Голос Тани прозвучал как гром среди ясного неба. “Вова я, на посадке, подбегая за куполом, случайно споткнулась и сломала ногу. Во избежание ошибки попросил повторить, повтор ситуацию никак не улучшил. Вызываю посадку, спрашиваю, какие действия предпринимаются по спасению Таниной ноги. Леша отвечает, что действий никаких нет, так как на посадке нет ни ноги, ни Тани. Ничего не понимаю. Советую Леше пошире открыть глаза и еще раз попытаться на ровной и гладкой посадочной площадке обнаружить Таню с поломанной ногой. Леша отвечает, что все открыто шире некуда, но Таню он не видит. Спрашиваю у Тани, где она находится. Ответ ставит в тупик .Она на старте в горах, у нее поломана нога , вокруг темно и никого нет. Долина, прогретая и, в полете, я пару раз встречал слабые потоки. Разворачиваюсь, пытаюсь набирать высоту, надеюсь на своеобразие местных условий. Но, увы, чуда не произошло. Меня медленно, но уверенно сливает. Принимаю решение идти на посадку. Долетаю до площадки, скручиваю высоту спиралью, выход, винговер и я уже бегу по земле на ходу расстегивая подвеску. Вызываю Таню по рации, спрашиваю о силе боли, напоминаю, что в ее индивидуальной аптечке есть готовый к использованию шприц с мощным обезболивающим. Отвечает, что перелом закрытый, отек небольшой и пока все терпимо. Пытаюсь связаться с нашей машиной. Телефон водителя вне зоны связи, наверно спускается по серпантину с горы. Уточняю у Тани ее местоположение. Думаю где взять транспорт и как уговорить водителя ехать ночью в горы. Может срочно выучить испанский? Вокруг стало темно. В Андах наступила прохладная новогодняя ночь.
Нам повезло, тандемщики что-то забыли на старте и, спустившись до середины серпантина, вернулись. Быстро случайно нашли поламатую Таню. Довезли ее до нашей машины, и уже через час мы ехали в больницу. Помотавшись часа полтора по городу в поисках работающей клиники, мы оказались в достаточно приличном паблик госпитале, где Таньке сделали снимок и вынесли вердикт – перелом малой берцовой кости. Необходима операция. Рентгенолог дал телефон знакомого доктора, чем его серьезно подставил. Мы поехали в частную клинику. Водила попросился на час заехать домой встретить новый год с семьей и уехал. Мы остались к клинике Мерида. Наташа на англо- испанском суржике уговаривала доктора Барейро перестать изводить шампанское, сидя за новогодним столом, и немедленно прибыть в клинику лечить ногу парапланеристке. А я пытался радовать новогодними проблемами страховую компанию. Оператор страховой периодически куда-то пропадал со связи, наверно падал под стол, но, вообщем, все понял и записал.
В Венесуэле очень интересная ситуация с больницами и врачами. Врач постоянно не работает ни в одной из клиник. Больница нанимает его на проведение определенного лечения или операции. Так что специалисты кочуют по разным клиникам, по мере необходимости в их услугах. Доктор появился через час. Для новогодней ночи выглядел достаточно трезво и свежо. Подтвердил диагноз, посоветовал побыстрее решить финансовый вопрос со страховой и умчал к жене и детям, рассказывать про парапланы, поломанные ноги и новогодние операции на малой берцовой кости. Следующие 2 дня мы провели в переговорах со страховой компанией “Эталон” и перестраховщиком - французской фирмой Корис. Страховые отбивались как могли. Не брали трубку, переносили разговор на попозже, отказывались связываться с больницей, не хотели платить деньги, вообщем, всячески пытались не выполнить свои страховые обязательства. Добиться от страховой гарантийного письма об оплате удалось только на 9 день. После чего доктор Барейро прооперировал Таню. Надо сказать, что операция была сделана очень профессионально, за что большой респект доблестным венесуэльским медикам, и особенно доктору Барэйро.
Пока я занимался переговорами со страховой, Миша, Андрей, Костромитин и Борис готовились к соревнованиям. Летали тренировочные маршруты в месте проведения состязаний. Вечером я расспрашивал их как полеты и они говорили, что жестко, сильно и очень серьезно колбасит. Ну, ничего, полетать и узнать местность не успел, придется сразу с места в карьер. Как нибудь влетаюсь в первый день соревнований. Не в первый раз, прорвемся. А прорываться было где. Уезжая из Плацевеля я спросил у Орландо, когда он поедет на соревнования в Мериду, и услышал, что никуда он не поедет потому, как считает, что по сложности день полетов в Мериде равен 8 дням полетов других горах. В Мериде он летал несколько раз и каждый раз молился, когда прилетал живым и здоровым. А еще он считает, что новогодние праздники совсем не время для участия в таких сложных и рискованных соревнованиях, а время, которое он, живой и здоровый, должен провести с семьей.
Вообщем, Орландо не преувеличил. Полеты в Мериде были реально серьезные. Вечером 2 января в отеле ……… Рауль открыл соревнования, всем раздали карты и футболки, загрузили точки в джипиэсы и пожелали хороших полетов. А на следующее утро на старте Микки позвал неместных пилотов и коротко объяснил, куда мы попали.
 28394188 |  16189680 |  15322892 |  78155995 |  80893827 |
|---|
Старт в роторе. Окно открывается приблизительно в полдвенадцатого и закрывается не позже часа из-за сильного ветра. Ветер дует каждый день вдоль достаточно узкой долины всегда в одну сторону, и внизу над городом его скорость достигает к часу дня 15-20 м. сек. Посадка вниз в долину практически исключена. Летная погода начинается часов в 10-11 утра, и стремительно набирает обороты. При этом с 6 утра над хребтами образуется плотная кучевка, которая постепенно сползает вниз, и к 10 уже закрывает хребты до половины их высоты. Несколько облаков обычно висит над стартом. Старт на 1900м, финиш на 3300м, все время надо лететь с повышением рельефа, поэтому низкие облака особо радуют и веселят. Рельеф тоже ничего, это две параллельных горных гряды, изрезанные поперечными хребтами и очень глубокими ущельями. А поперек этих хребтов дует тот самый сильный ветер. Так что потоки с хребтов, конечно, сходят, но колбасит в них немилосердно, а на переходе над ущельем очень сильно сливает с реальной перспективой попадания в ротор уже вполне по-взрослому. На самом деле ты в ротор не попадаешь, ты в нем летишь, периодически из него выходишь на пару минут, и тут же опять ныряешь в ротор. Лететь с большим превышением рельефа не удается из-за низкой облачности. Есть еще пару пикантных тонкостей, добавляющих остроты в блюдо. Высоковольтная линия электропередач, идущая поперек хребтов и ущелий на середине высоты, имеющая в три раза меньше опор, чем в стандартной родной высоковольтке и трос для борьбы с провисанием проводов, проходящий выше них на 10 метров. Он практически невидим на фоне леса. Эдакая сеть для естественного отбора тех, кто не может лететь далеко, высоко и красиво. Ну и, конечно, бескрайние высокогорные джунгли со средней высотой дерева 45-50 метров и тремя пятачками внутрироторных посадок в ущельях на общей длине маршрута 35-40 км. Микки особо отметил, что в лес садится нельзя. На соревнованиях нет вертолета, спасателей и медиков, поэтому путь домой после посадки будет происходить исключительно в гордом одиночестве, и может растянутся на неопределенное время. А горные условия отличаются от высокогорных холодными ночами, поэтому деревья в больших Андах толще и стоят к друг другу поближе, ну чтобы теплее было. И на сладкое. На расстоянии 3-4 км по вашему маршруту в долине на высоте 1500м находится аэропорт с кучей небольших грузовых и пассажирских самолетов, которые летят против движения парапланеристов и, обычно, немного ниже, ну и чтобы с ними не сталкиваться, надо, увидев летящий тебе навстречу самолет, выйти в эфир на его частоте, и на чистом испанском языке с легким венесуэльским акцентом, чтобы пилот не заподозрил в тебе грязного белого гринго, доходчиво объяснить, что ты летишь ему навстречу на смешном, с его точки зрения,. летательном аппарате, и цель твоя - не героическая гибель в неравном столкновении, а участие в соревнованиях и долет до финиша. Обдумав все варианты переговоров с самолетами, возможные последствия столкновений и попаданий в спутанную струю, решил запоминанием самолетных частот не заморачиваться.
Ну а тем, кто долетит до финиша - отличная посадка, подбор со всякими вкусностями и классностями, всеобщая любовь и почитание, огромные призы и выигрыши в тотализаторе. Условия понятны, господа пилоты начинайте собираться. Через полчаса ваш выход.
За пару дней до соревнований познакомился с паракиношной звездой мирового масштаба Хорхе. Его все знают по фильму Never ending the thermal. В фильме есть эпизод, когда и его напарник стартуют с самого высокого в мире водопада Анхеля. Слететь с верха водопада - достаточно сложная затея, потому что, во-первых, Анхель находится в государственном заповеднике и подниматься на него нельзя. Поэтому нанимается вертолет в Колумбии, который нелегально пересекает границу, поднимает пилотов и быстро улетает. А во-вторых, наверху водопада ветер практически постоянно дует в спину и низкая облачность. Парни очень долго пытались поймать подходящую погоду, чтобы снять этот эпизод и в решающий момент Хорхе стартанул, а один венесуэльский пилот не смог. И теперь Хорхе - звезда и национальный парагерой, а не стартанувший - никто и ничто, изгнанный из паратусовок, позор нации. Вот это менталитет, в таком обществе ты просто обязан стать чемпионом. Кстати Хорхе оказался очень нормальным, приятным в общении пацаном.
Лирические отступления закончились. В джипиэсы забит очень сложный по тактике прохождения и по погодным условиям маршрут. Я зашел за полосатую ленточку, оделся, несколько минут постоял, понаблюдал за погодой и полетом ранее стартовавших пилотов, проверил приборы, фотик, ручку спасательного парашюта, вывел купол, развернулся, сделал 4 достаточно быстрых шага и полетел. То, что ты взлетел в роторе, начинаешь понимать с первой секунды полета. Купол ведет себя нервно, его все время приходится держать. Подлетаю к краю хребта, в этом месте стоит дежурный поток. Пытаюсь его обрабатывать, задача оказывается совсем не простой. Поток очень резкий, турбулентный и узкий. Спираль кручу на грани подсрыва. Пол оборота немилосердно прет вверх, вторую половину проваливаюсь в неприятный рваный минус. Минут через пять борьбы замечаю нескольких пилотов, вошедших в очень сильный поток, метрах в 300 впереди. Они-то думали, что интимненько, в узком кругу пообщаются с потоком, наберут высоту и спокойненько пересекут линию воздушного старта в 11-30 и уйдут на маршрут. Но все оказалось значительно сложнее. В считанные минуты практически все пилоты оказались в этом и найденном кем-то еще одном рядомстоящем потоке. Крутим. Народу как в автобусе в час пик. Верчу головой, люди летят с минимальной дистанцией, поток узкий, все притираются крыльями. Над нами стоит несколько облаков. Смотрю на прибор, прикидываю высоту, с которой надо уходить на переход. Делаю неутешительный вывод, что чтобы спокойно перейти на следующий хребет, придется набирать в облаке. Полеты в облаках это сугубо индивидуальный вид спорта. Летать в облаке в полном отсутствии видимости, в одном потоке с 30 пилотами - развлечение достаточно экстремальное. Иногда вылетаешь в просвет и пару минут пытаешься запомнить траектории движения других пилотов. Потом последний луч солнца исчезает, и вокруг опять молоко. Снова полет по приборам, периодически страшно кричу, чтобы отпугнуть демонов, тенями пролетающих рядом. На приборе 2400, вполне нормально для перехода. Оставляю толпу дальше взбивать куполами сахарную вату и ухожу на маршрут.
Впереди вижу несколько куполов местных пилотов. Прохожу первый хребет, подлетаю ко второму метров на 50 ниже вершины. Минут пять кручусь в термодинамике, облизывая склон, ловлю поток, начинаю набирать. Поток турбулентный, неравномерный, поднимаюсь над склоном, надеюсь на приятное продолжение банкета, но поток лег по ветру, скороподъемность колеблется от +0.2 до -0.2, и уперся в GSM-вышку. Еще один маленький сюрприз этого места полета, наличие джисээмовской вышки практически на каждом хребте. Пытаюсь крутить лежачее поточное чудо. Пару раз цепляюсь подвеской за растяжки вышки. Уйти вверх вдоль хребта не дает слабость потока и вышка, а вниз совсем не хочется, там нет посадок, лес и сильный ветер. Остается ждать и надеяться, что придет достойный поток и я, наконец, перестану обнимать вышку-ретранслятор и фильтровать через себя телефонные переговоры мирных венисуэльцэв, и двинусь дальше по дороге с облаками к следующему ППМу. Глянул назад, на первом хребте крутится вся честна компания - Миша, Борис и Костромитин, борются метров на 50 ниже хребта. Минут через 15 они, так ничего и не поймав, бросают поиски потока на первом хребте и двигаются в мою сторону. Приходят сильно ниже хребта. В это время мне с огромным трудом удалось облететь вышку и, пройдя вверх по хребту, я нашел слабенький, но более менее равномерный поток. Он достаточно сильно лежал и сносился поперек хребта. В ротор совершенно не хотелось, но и висеть на хребте перспективы были невеселые. Пришлось рискнуть. С лежачим потоком ухожу на соседний хребет. До середины ущелья мне удавалось, как-то оставаться в потоке, потом я потерял его, и весь оставшийся путь до хребта купол складывало, забрасывало и достаточно сильно прикалбашивало.
На хребте я сразу же нашел мощный и ужасно турбулентный поток, получил пару складываний, начал набирать. Термик оказался достаточно сильным, народ кинулся крутить, образовалась очередная давка, человек 20 набирало в одном потоке. Пару раз вылетал из потока, взял ППМ, увидел, как откуда-то сверху вдоль хребта появился Миша и Кострома. Пытаюсь набрать высоту и потихоньку думаю, как лететь дальше. Сложность заключалась в том, что следующие точки находились на хребте напротив, через долину, на стороне пика Боливара. Набрать высоту для перелета долины было очень тяжело, низкая база и облачность, кроме того, противоположная сторона была значительно выше, чем тот хребет, где я находился. Нужно было принять решение, как действовать - идти по той уже знакомой и почти родной стороне, где я находился, надеясь, где-то по дороге найти поток и набрать повыше, или рискнуть и попробовать пересечь долину. Вижу, как Миша и еще несколько пилотов улетает по нашей стороне вдоль хребта. Ну и ладно, а мы пойдем другим путем. Или, по крайней мере, попробуем пойти.
Набираю максимально возможную, практически недостаточную для перелета высоту, пугаю крутящего рядом парня боевым криком «банзай», и улетаю через долину. Потоков, как я и рассчитывал, по дороге мне не встретилось, снижение было не сильное, но постоянное. Перелет двух третей расстояния особенно ничего в перспективах моего долета не прояснил, я по-прежнему мог не дотянуть. Зато я только что пролетел одну из немногих в этом регионе посадок, на которую еще некоторое время оглядывался, думая над вопросом, где наша не пропадала, но решил, что на хребте впереди она еще не пропадала. А через пару минут я понял, что вероятность моего пропадания резко увеличивает идущая вдоль хребта высоковольтка, поставленная, как здесь принято, в оригинальном венесуэльском стиле. Еще пару минут, и я долетел, хотя, вернее, выход над хребтом на высоте 5-6 метров лучше назвать - дотянул. А сложная глобальная задача полета поделилась на 2 простых. Как найти поток и как набрать в нем высоту. С одной проблемой, что все это надо делать, летая над хребтом под высоковольткой. Сделал пару галсов, чтобы оценить обстановку, и почти сразу за хребтом увидел стервятника, который беззаботно крутил поток в 50 метрах от меня. Остальное было делом техники. В процессе возник один стремный момент, когда проходил уровень проводов высоковольтки. Поток ложился, поэтому пришлось пролететь очень близко от проводов. Даже в какой то момент появился соблазн чиркнуть по ним рукой, но, вспомнив институтский курс электротехники, решил этого не делать. Никогда не считал романтичной смерть от шагового напряжения.
Поток был мощный, я быстро набрал высоту и двинулся за улетевшими вперед венесуэльскими пилотами. Я думал, что первая половина маршрута была достаточно сложной. Но все познается в сравнении. Сейчас я летел вдоль хребта, изрезанного через каждые 20-30 метров поперечными выступами рельефа. Ветер, как всегда в этом месте, дул вдоль долины и поперек выступающего рельефа, что порождало вдоль хребта сплошной роторный слой. В свою очередь хитрые, рваные и очень резкие потоки как раз в этом слое и прятались. А прятаться потоки этого района Анд учились с детства и к моменту моего появления были просто профессионалами в прятальном спорте. Сначала я пытался набирать, летая восьмерками вдоль склона, но из этого ничего не получилось. При движении параллельно склону я немного набирал, пролетая потоки, но при повороте приходилось отходить от склона, и я тут же проваливался вниз. А посадок внизу не было. Кругом простирались, дремучие венесуэльские джунгли. Сделав пару галсов и потеряв метров 50 высоты я понял, что единственный способ выжить в этой ситуации - это обрабатывать лежачие потоки, крутя спираль в склон. Такой вывод меня совершенно не обрадовал. Но деваться было некуда. Двигаюсь вдоль склона на расстоянии метров 7-10, пытаясь удерживать купол, который постоянно колбасит ротором. В какой то момент прибор начинает резко пищать, что я в потоке. Притормаживаю консоль, начинаю закручивать спираль в сторону склона. В этот момент главное не ошибиться и точно определить, что это поток, а не пузырь, сорванный постоянно действующим ротором. Разница состоит в том, что пузырь через пару секунд исчезает, его место занимает нисходящий поток, и ты оказываешься летящим лицом в склон на расстоянии пять метров от верхушек деревьев, с очень сомнительной возможностью успеть отвернуть. Попав разок в такую ситуацию я, с огромным трудом, цепляя подвеской верхушки деревьев, на полусорванном аппарате, докрутил нисходящую спираль и твердо решил больше так не ошибаться. Теперь при очередном забросе я, начиная разворот, очень внимательно следил за динамикой набора и при малейших сомнениях успевал резко отвернуть и продолжить движение вдоль склона. А при попадании в поток крутить приходилось очень точно, так как на первых двух витках подвеска проходит от крон деревьев на расстоянии один-два метра. Добавьте сюда непредсказуемое вмешательство ротора, и вы имеете достаточно большую вероятность стать обладателем пешеходной экскурсии по девственным лесам Венесуэлы, собрать изумительный гербарий из листьев несовместимых с жизнью ядовитых растений, испытать на себе прелесть укусов неизвестных науке насекомых и гадов, а так же стать единственным в мире обладателем полной коллекции ушибов и переломов, получаемых при падении с 50 метрового дерева. Через двадцать минут полета в разрушающей нервные клетки атмосфере я поймал достаточно сильный поток и начал уверенно набирать высоту. И так длилось очень долго - целых пять витков спирали. А потом я подумал, может, хватит, зачем мне так высоко, разве высота это главное, есть и другие интересы в жизни. Например, она сама. Вот так прикинул и бросил крутить сильный, рваный и очень турбулентный поток в трех метрах от склона в условиях полного отсутствия видимости. Ну какая может быть видимость при попадании в облако рядом с хребтом, кроме видимости, что все хорошо. Вывалился из облака и вижу как впереди и немного ниже 5 бумеранг резко и очень глубоко клюет в сторону склона. В какой то момент пилот оказывается значительно выше крыла, а купол внешней поверхностью лежит на кроне дерева. К сожалению, я не смог уделить должного внимания действиям пилота при выходе из этой ситуации, так как у меня неожиданно появилось интересное занятие - перевод купола из режима 50 процентного складывания в обычный прямолинейный полет. А когда я немного освободился, бумер уже решил вопрос, и прохлопывал остаточное подскладование на правом ухе. В таком темпе протянул до конца хребта. И на предпоследнем ППМе понял особый садизм устроителей. Под занавес веселые парни, которые ставили маршрут, предложили пролететь участок от крайнего ППМа до финиша вдоль хребта, крутя в срываемых ротором лежащих потоках , но при этом против ветра. Шутка удалась, но деваться было некуда. Собрал то, что осталось от воли, в кулак, понял, что осталось очень мало, и выбросил. Все-таки лишний вес. Крикнул “банзай” и полетел. Хотя полетом это назвать было трудно. Купол двигался вперед прерывистыми скачками, складывался и никак не хотел лететь вперед и вверх одновременно. Наверно тоже не верил, что в таких условиях можно выживать. Все устали, парни делали ошибки. В один из таких моментов на финальном гляйде мне удалось обогнать пилота, с которым я летел на расстоянии 30 метров. Спрятался в облаке и уже отойдя от горы, двигались по приборам. Потом выжал полный аксель, невзирая на жесткий расколбас. Он заметил это когда я вышел из облака и был достаточно далеко впереди. Через пару минут я зашел на идеальную п садочную площадку. Это был финиш. А я был единственный из неместных пилотов, который до него долетел. Гонка была очень трудная. Лететь пришлось сразу на результат без тренировок. Погода не баловала. Но чем труднее маршрут, тем приятней финиш.
 37982324 |  33055505 |  36655841 |  30549641 |  17947059 |
|---|
Утро 4 января. Стартуем, улетаем. Стандартный, уже перестающий волновать полет толпой в облаке над стартом. Набор высоты, переход, просадка, отгребание в роторе. Хотелось чего-то нового, острого, волнующего. На второй хребет пришел низко. Начал елозить на 20 метрах над землей по торцу хребта рядом с джсм вышкой. Когда подлетал, видел как с этого места, дождавшись потока по тонкой грани между хребтом и ротором улетел местный пилот. Вот она, волнующая острота риска. Просчитал подобный маршрут - сложно, но шанс есть. Надо пробовать. Дожидаюсь потока. Приходит достаточно приличный турбулентный +4 и предлагает на него повестись. И я ведусь. Кручу три оборота. Подымаюсь над хребтом. И в тот момент, когда я, посмеиваясь, крутил четвертый оборот, уходя над ротором, мой поток уже провел переговоры с ротором о моей депортации в приземный, турбулентно вихревой атмосферный слой, эпицентр которого находился как раз подо мной. Купол вдруг резко и мощно клюнул в сторону ущелья. На приборе мгновенно появилась нерадостное -6.2. И я оказался в самой жесткой части ротора. Перспектива была достаточно грустная. Но я собирался еще побороться. Разворачиваюсь лицом в долину и пытаюсь лететь так, чтобы ротор толкал меня к выходу из ущелья. Основная задача - как можно быстрей покинуть это приветливое веселое местечко. Но у ротора на меня были другие планы. Купол вдруг остановился и резко упал назад, затем последовал мощный клевок вперед. Ловлю, парирую, отпускаю, пытаюсь контролировать. Следующим номером программы были пара очень быстрых косых клевков, затем купол ушел назад и там очень устал. А когда вернулся, он был маленький, сморщенный, обернутый в стропы и совершенно не реагирующий на прокачивающие движения. Его вид мне совсем не понравился, и еще очень серьезно раздражало то, что картинка склона в боковом зрении сильно размазалась, что говорило о резком увеличении скорости падения. Еще доля секунды на оценку ситуации. Похоже, у меня с куполом появилась серьезная разница во взглядах на дальнейшее развитие событий. Без звонка другу становится понятно, что пора кидать запаску. Резко вырываю ручку. Но бросок не удался. Кончилось необходимое для броска пространство. Его полностью заполняет высокая трава. Это не к добру. Вдруг стало тихо и темно. Потом темно закончилось. Я приоткрыл глаза и через полуприкрытые веки посмотрел вокруг. Пейзаж вокруг был земной, что вселяло некоторые надежды. Еще через несколько секунд концерт под названием “соло пьяного маниакально-депресивного сверчка” происходящий в моей голове, закончился, и я услышал в рацию встревоженный голос Тани. Смысл фразы я понять не смог, потому что в этот момент плохо соображал, но по интонациям понял, что она видела, как и где я упал, уже вызвала спасателей, очень обеспокоена состоянием моего здоровья и тем, что я ничего не отвечаю. Правой рукой нащупал в шлеме гарнитуру рации, двумя словами, одно из которых было весьма неприличным, ответил на вопрос как я себя чувствую. Почувствовал себя еще хуже и потерял сознание. Нашел я его очень не скоро.
Когда снова приоткрыл глаза, увидел склонившихся надо мной спасателей. Один из них пошарил у меня по карманам, достал паспорт, извлек из него 200 аварийных долларов и спрятал себе в карман. В этот момент его товарищ бесцеремонно выуживал у меня из кокпита очки, рации, запасные флэшки и батарейки. Оплатив, таким образом, вызов, парни заморочились моим спасением, достаточно профессионально завели под меня носилки, накрепко привязали к ним паутиной ремней мое плохо дышащее тело и попытались отсоединить от подвески купол. После 10 минут, проведенных в безуспешных попытках открыть силовые карабины, чтобы отсоединить ряды параплана один из спасателей придумал достаточно простой и оригинальный способ отсоединения купола. Он достал нож и начал разрезать ряды строп посередине их длинны. Я увидел действия гения, собрал остатки моральных и физических сил, выдернул привязанную к телу правую руку и, показывая на купол, попытался сказать, чтобы парень убрал свой долбаный нож и отошел от моего параплана, но смог только захрипеть. Парень понял все правильно, он отвлекся от отрезания строп, спрятал нож, подошел, сделал мне инъекцию сильнодействующего наркотика, достал нож и продолжил резать стропы. Вскоре меня везли по длинному белому коридору, на ходу проводя исследования переносным узи-аппаратом, делали томограмму, нащелкали массу рентгеновских фоток, вообщем, всячески пытались узнать, что у меня внутри. А потом пришел нейрохирург и на всем очень понятном испанском языке сказал, что видеоматериалов ему недостаточно, и он намерен посмотреть на мой внутренний мир вживую и поближе. Необходима срочная операция. Я очень удивился, что, несмотря на близость Карибского моря, у него нет поверх халата широкого кожаного пояса и за ним не торчит огромный кривой нож в крови предыдущего пациента.
Пилотов в больничное отделение не пускали, рядом суетилась Наташа, пытаясь переводить диагноз с испанского на русский и мое ответное слабое мычание на испанский. А диагноз был совершенно не радостным. Особенно невеселыми выглядели определения перелома позвоночника типа компрессионный, взрывной, оскольчатый, третьей степени тяжести. Случай был очень сложный, но через пару часов выяснилось, что в Мериде есть как минимум три больницы с необходимым оборудованием американского производства и 4 нейрохирурга, готовые срочно оперировать. Переговоры со страховой, как обычно, зашли в тупик, но одна из клиник, в связи с моим тяжелым состоянием, согласилась провести операцию без оплаты, после предоставления страховой компанией гарантийного письма. А уже через час я увидел медсестру с дыхательной маской, которая показала знаками, что надо подышать. Пару раз дыхнул в маску, почувствовал укол в вену и провалился в темноту. Когда я открыл глаза, появился доктор, который произнес длинную абсолютно непонятную фразу, из которой я сделал вывод, что все не очень хорошо и надо оперировать еще раз. Когда пришла медсестра с дыхательной маской, я уже точно знал, что делать. Темнота в этот раз была значительно интересней, из нее выплывали картины в стиле Сальвадора. Дали, слышались непонятные голоса и музыка. Пробуждение было очень неприятно, пытаясь запомнить сюжеты художественных полотен, я сильно отвлекся и совершенно забыл, как дышать. Пару минут усиленных воспоминаний особо ничего не дали, и я потерял сознание.
Окончательное пробуждение застало меня в палате. В приоткрытое окно светило солнце и задувал ветерок. Я немного полежал и занялся тщательным изучением полученных мной повреждений, тестированием функций организма и приведением в порядок сумбура, творящегося в голове. Голова и руки работали вполне сносно, ноги еле двигались, а место, откуда они растут в ощущениях практически отсутствовало. Области таза просто не было. Я пощупал рукой .Формально все было на месте, но никаких ощущений оттуда не поступало. Очень сильно болела спина, лишая возможности повернутся на бок. Вариантов встать и начать ходить практически не было. Деваться было некуда, пришлось вынужденно отдохнуть. Закончились соревнования, к моему удивлению оказалось, что набранных мною за полтора дня очков хватило, чтобы по итогу соревнований оказаться в середине таблицы. Группа разделилась на две части - одни уехали на водопад Анхель, а Наташа, три Юры, Леша и Таня остались в Мериде вести переговоры со страховой компанией, помогать мне при переводе с испанского рекомендаций врачей, придумывать варианты отъезда из Венесуэлы, закрывать проблемы с Раулем и просто дежурить у меня в больнице, помогая в преодолении сложностей связанных с моей неподвижностью.
Проблем было много. Через неделю после отъезда части группы администрация отеля, где мы жили, потребовала повторной оплаты за их проживание. Мы попытались отказаться, но тут появился устроитель соревнований Рауль Пенсо и сообщил, что он выкупил наши мнимые долги у отеля, и теперь мы должны эти деньги ему. При этом парня морально поддерживал наряд полиции и трое головорезов из местного бандформирования. Учитывая создавшуюся ситуацию и мою неподвижность, принимаю решение заплатить деньги за проживание еще раз. Страховая не расплатилась с больницей, и руководство госпиталя отказывается выпускать меня из палаты, постоянно угрожая полицией. Ни одна авиакомпания, летающая из Мериды в Каракас, ни под каким предлогом не хочет брать на борт лежачего больного. Второй вариант моей эвакуации на джипе через Анды. Врачи единогласно заявляют, что я не выдержу дороги. И этот вариант исключен. До отъезда группы домой оставалось четверо суток. Проблемы никак не хотели решаться. Помощь пришла неожиданно. Наташа и Юра проходя больничным коридором, случайно встретили Татьяну. Уроженка Ростова она 30 лет назад вышла замуж за студента медика из Боливии. После окончания института они с мужем уехали в Южную Америку. Татьяна поразила оптимизмом, энергией, бесконечной верой в возможность достижения самых невероятных целей. Вечером она рассказала, что ее муж был министром в правительства Че Гевары. После убийства Че Гевары он попал в концлагерь, Татьяне удалось его вытащить, и они бежали в Эквадор. Откуда были депортированы по политическим мотивам и переехали в Венесуэлу. Когда Татьяна сказала, что попробует помочь организовать самолет, у меня появился первый реальный шанс улететь в Каракас. Невероятно деятельная Татьяна быстро сформировала из себя, дочки Тати и племянницы Иры женскую группу быстрого реагирования по поиску самолета. Первый удар пришелся на муниципалитет, и попало лично мэру. Кумулятивная волна накрыла его прямо в мэрии. Никакие объяснения, что он типа выходной и мэрия закрыта, не помогли ему уйти от ответственности за отсутствие у него личного самолета. Дальше под нож пошли МЧС, министры и военные. Дольше всех сопротивлялся президент Чавес, но у него было слабое место. У него была гарантированная возможность дать самолет. В короткие моменты отдыха от поисков самолета, отмазывания нашей группы от притязаний гостиницы и полиции она успевал вести переговоры с больницей, переводить мне с испанского рекомендации врачей, проведывать меня каждый день в больнице, строить младший медперсонал, а на старый новый год приятно поразила нас огромной кастрюлей невероятно вкусных вареников. Через 3 часа после знакомства мы уже слабо представляли себе жизнь без мамы Тани. Я часами мог слушать рассказы про Кубу и Фиделя, ЧеГевару и Чавеса, про Венесуэльский жизненный уклад, дочек, образование, банковскую систему и Аргентину.
13 числа, после подключения Ириных знакомых, которые как-то там дожали ситуацию, вопрос с эвакуацией в Каракас был решен. А 14 числа на взлетное поле аэропорта Мерида сел самолет партизанских ВВС, с двумя пилотами и сопровождающими, одетыми как персонажи фильмов про войну с Колумбийскими наркокартелями. Кстати, у меня есть большое подозрение, что сходство было не только внешним. Меня на носилках погрузили на борт, сопровождающим вызвался Юра, и мы полетели в Каракас. Я бесконечно благодарен Татьяне, Ире и Тате усилиями которых я смог выбраться из Анд. Их стараниями мне удалось попасть в Каракас с наименьшими потерями для сильно пошатнувшегося здоровья. Огромное вам человеческое спасибо.
В Каракас прилетели за три часа до трансатлантического рейса Каракас-Мадрид. Мурзик с партизанами практически без единого выстрела где-то добыл машину скорой помощи, и она повезла нас к самолету. Еще два часа на земле Венесуэлы, и мы летим домой. Группа уже прошла регистрацию и сидит в самолете. Но в реальности все оказалось значительно интереснее. Перед погрузкой на рейс меня должен был осмотреть врач авиакомпании Иберия, который только услышал, что на рейс собираются занести лежачего больного, мгновенно запретил это делать, уехал из аэропорта и выключил телефон, чтобы его не доставали всякие неходячие придурки, валяющиеся на взлетке аэропорта. И началось. Cтраховая заявила, что нечем помочь не может, и перестала отвечать на звонки, представители авиакомпании требовали покупку двух мест в бизнес-классе, сопровождающего дипломированного врача, всего набора необходимых медикаментов и тогда, может быть, при условии согласия доктора авиакомпании я могу сесть, вернее, сказать, лечь в самолет. А пока, как говорится, нету ручек – нету мультиков. Огромной проблемой в переговорах был языковый барьер, через который мы с Мурзиком периодически пытались прыгать, но испаноязычная планка переговоров стояла достаточно высоко, английского из нападавших никто не знал, процесс заходил в языково-правовой тупик, все шло к тому, что самолет улетит, а я так и останусь лежать на горячих плитах аэропорта. Мурзик убежал пытаться оформлять посадку. А я, лежа на носилках инкогнито, под простынкой пересчитал оставшуюся наличность. Получилось около тысячи долларов. Для отъезда в бизнесклассе этого было явно маловато. Лежу, разрабатываю план, как действовать, когда все улетят. Решил перебраться каким-нибудь образом в медпункт аэропорта там окопаться и держать оборону до тех пор пока не найду какой-нибудь способ эвакуации. Денег на это должно было хватить. Пришла какая-то женщина, сообщила, что рейс был задержан почти на 2 часа, но скоро он улетает. Как я потом узнал, рейс задержали Таня и Наташа. Когда стало понятно, что я опаздываю к отлету, мощный женский плач, переходящий в рев потряс корпус самолета. Это две девочки, заняв стратегически важную позицию между входной дверью и кабиной пилотов, бились в истерике, периодически падая на порог входной двери, хватая за ноги пилотов и затевая скандал со стюардэсcами. Через два часа вызванный спецотряд секюрити аэропорта оторвал их от порога входной двери и усадил на места, но задача была выполнена, вылет был задержан. К сожалению, отвоеванные 2 часа переговоров ни к чему не привели. Пилоты включили прогрев турбин. Лежу, жду кого-нибудь из нашей команды, кто решит остаться со мной в Каракасе. Появился Мурзик, сказал, что мне улететь нереально, грустно посмотрел на самолет, выкинул билет и сообщил, что он остается. В таком варианте ситуация становилась значительно легче, а шансов на выживание в криминальной столице Латинской Америки больше.
Самолет улетел. Мы остались на летном поле. Прежде всего, надо было решить вопрос с каким-нибудь местом, где можно было бы остановится на ночь, перекусить и при необходимости получить квалифицированную медицинскую помощь. Мурзик пообщался с водилой Cкорой и тот авторитетно заявил, что может отвезти нас в больницу, где всех принимают и никому не отказывают. Меня это заявление немного смутило, но других вариантов не было, и мы, забрав с собой оставленные нам два рюкзака с личной снарягой, рюкзак с вещами и 7 кг прихваченных в больнице Мереды лекарств выехали на пыльные улицы вечернего Каракаса. Больница оказалась в 15 минутах езды от аэропорта. Это была самая бедная неотложка самого бедного района города. Водитель помог занести меня в приемное отделение, выкинул груду наших вещей, забрал носилки и умчался. Я лежал на топчане в приемном отделении. Из капельницы, которая весела на штанге, со скоростью 28 капель в минуту мне в вену капал трамадол с физраствором,я ждал когда притупится сильная тянущая боль в спине и ногах. Периодически к нам подходил какой-нибудь врач, задавал несколько вопросов на испанском, узнавал, что мы не говорим на этом языке, удивлялся и уходил в полном непонимании думать, что с нами делать.
На улице стемнело, в больнице стало значительно оживленней, на улице аккуратно постреливали, и приемное отделение начало быстро заполнятся людьми с огнестрельными ранениями. Нас с Мурзиком попытались перевести в палату. Но все попытки передвинуть меня на каталку, или хотя бы повернуть на спину сопровождались невыносимой болью на грани потери сознания. В итоге меня перенесли в палату вместе с топчаном. Палату можно было назвать каким-нибудь веселым названием типа Последний приют или Поезд дальше не идет. Это было огромное помещение, разделенное занавесочками на маленькие отделения, в каждом из которых находилась кровать. Рядом с моим топчаном Мурзику поставили спальный стул. Немного освоившись, наметили план действий. Первым делом нужно было достать телефонную карточку, еды, наладить диалог с каким-нибудь врачом и сообщить на родину где собственно мы находимся. Юра умчался заниматься этими вопросами, а я, чтобы скоротать время и отвлечься от боли, начал переводить фразу которую, не останавливаясь, истошно орал сосед слева. Я долго пытался разобрать ее по буквам и записать в переводчик коммуникатора, но парень очень осложнил мне процесс, когда вдруг резко замолчал. Наконец мои усилия увенчались успехом, дословный перевод выглядел приблизительно так “доктор подойди ко мне, я умираю». И доктор пришел, вернее их было даже двое, они быстро оценили причину, по которой парень перестал кричать, перекинули тело на каталку, собрали в кучу грязное белье и, о чем-то оживленно беседуя, удалились. А в больницу постоянно поступали, новые раненые, судя по контингенту пострадавших, на улице шла борьба двух малолетних банд за сферы влияния. Людей оперировали в приемном отделении и коридоре, в дверном проеме я видел как врач, что-то резал молодому парню, а тот на вытянутой руке держал пластиковую бутылку и переливал себе кровь. В какой то момент в палату вбежал доктор, быстро осмотрев меня и не найдя следов огнестрельного ранения, принял мое состояние, как отличное, схватил мой штатив с капельницей и побежал к раненому. Мгновенно оценив последствия таких действий для торчащего в руке венного катетера, я резко прижал иглу в вене, трубка оторвалась и врач исчез в дверях. Вскоре появился Мурзик с англоязычным врачом, соком, арепой и телефонной карточкой. К моему огромному удивлению, после осмотра меня и врачебных документов доктор принял решение начать меня лечить, и сообщил, что у него в наличии есть все необходимые медикаменты, включая экзотические стероидные препараты. И все это, а также еда и телефонная карточка, оплачено правительством Венесуэлы, и мы никому ничего не должны. На предложение быть никому ничего не должным я мгновенно согласился, доктор удовлетворился ответом и начал отдавать медсестрам распоряжения.
Вернувшийся с вылазки к входным дверям Мурзик сообщил, что наши дела достаточно плохи. По больнице шаталось человек 20 до зубов вооруженных бронированных полицейских. Один из них увидел, как Мурзик пытается выйти на улицу, перехватил его в дверях и объяснил, что как только Мурзик выйдет за порог, полицейская защита закончится, и его мгновенно попытаются убить. После чего отвел его к медсестре и та быстро подсуетилась по поводу еды и телефонной карточки. Вообщем, покинуть больницу без посторонней помощи было нереально. Немного подумав над делами нашими скорбными, решили использовать помощь зала, звонок другу и пятьдесят на пятьдесят.
В рамках этого гениального плана мы позвонили моему брату Саше, генеральному директору фирмы в которой я работаю, и друзьям по парапланерной федерации. Мы сказали, что инструктор федерации парапланерного спорта, любящий брат и ценный сотрудник Перевалов Владимир, лишенный возможности двигаться, гибнет в неотложке бандитского пригорода Каракаса, и нужно ставить на уши МИД, строить страховую и собирать деньги, чтобы вытащить нас с Мурзиком из этого классного места и отправить на родину. Следующим этапом было получение Мурзиком диплома мединститута, потому как без этой бумажки его никак не хотели признавать сопровождающим врачом, поиск медика авиакомпании Иберия и переговоры с ним на тему, как попасть на самолет в лежачем состоянии. В эру фотошопа и интернета стать дипломированным специалистом оказалось достаточно просто, необходимо было найти чей-то диплом, вставить фотографию и фамилию Мурзика, после чего отправить этот ценнейший документ в испанскую авиакомпанию. Диплом приняли и Мурзик с видом опытного врача начал тренироваться делать мне инъекции, используя венный катетер. Вариант пятьдесят на пятьдесят решили использовать для попадания на борт самолета, правда, с виду по сложности исполнения он напоминал в лучшем случае тридцать на семьдесят, но ничего у меня и десять на девяносто иногда прокатывало. Начали рассматривать все возможные варианты, включая самые нереальные. Один из таких веселых вариантов выглядел следующим образом. Прямо под дверями больницы за недорого покупаем две ручных гранаты и добираемся в аэропорт. Я их беру в руки, а Мурзик накрывает меня простыней, и мы с лежачей каталкой подъезжаем на посадку. Как только начинают пускать пассажиров, Мурзик со мной и каталкой разгоняется по залу. Этого никто не ожидает от лежачего больного и медика, поэтому нас никто не останавливает. Страшными криками, распугивая людей мы проносимся по посадочной трубе к дверям самолета и заезжаем внутрь. В этот момент нас догоняют секюрити, и тут Мурзик снимает с меня простыню. А я – опа, лежу с двумя гранатами в руках и говорю, что это захват самолета с целью вернуться домой. Все прозревают от идиотизма требований, но деваться им некуда, и мы летим через Атлантику. В плане было несколько слабых мест - одно из них остро негативное отношение правительства Испании к террористам, это могло сильно затруднить пересадку в Мадриде. Но зато я бы наверняка попал в книгу рекордов Гиннеса, как единственный лежачий больной, захвативший самолет с целью вернутся домой. Ну или на крайняк в книгу Дарвина. Хотя это менее приятно. Так мы с Мурзиком перебирали варианты, периодически позванивая домой и координируя действия.
Умного ничего в голову не приходило. Когда зашла медсестра и, страшно коверкая фамилию, сообщила, что ко мне пришли, я подумал, что она что-то перепутала. Но когда в дверях появился мужчина в белой рубашке, идеально наглаженных брюках, и произнес на русском языке, что он Исаак Медельман, уроженец Киева, 30 лет живет в Венесуэле и знает все о наших проблемах, я подумал, что у меня галлюцинации от передоза трамадола. Он сообщил, что посол в Бразилии попросил его помочь нам выбраться из Венесуэлы, и он готов это сделать, если после возвращения мы сообщим в МИД, что он нам помог. Я мгновенно согласился. Медельман тут же начал действовать. Выйдя через своего знакомого на жену врача компании Иберия и переговорив с ней, он уже через полчаса получил согласие доблестного медика на мою транспортировку, вывез нас из больницы, довез в аэропорт, оформил все документы и помог получить два билета бизнесc-класса до Мадрида на меня и псевдоврача Мурзика. Про ситуацию, в которую мы попали, к этому моменту написали на параплан.ру, летающий народ со всего СНГ откликнулся и помог деньгами на билеты. Случилось невозможное, мы погрузились в самолет и полетели.
Полет я практически не помню. Мурзик, подтверждая свой медицинский диплом, сделал мне укол трамадола, я поел, и первый раз за двое суток заснул. В Мадриде забыли, что мне нельзя ходить и сидеть, и приехали без каталки. Пришлось быстро переделать привезенную работником аэропорта коляску из сидячей в лежачую. Она переделалась практически с одного удара. Перелет до Москвы забрал все силы. В самолете даже в бизнесклассе не было комфортабельных лежачих сидений, и меня положили поперек трех обычных сидений.
Пять с половиной часов полета до Москвы пришлось лежать на одном боку поперек трех сидений. Мурзик полностью вошел в роль дипломированного медика, сыпал терминами и постоянно колол мне трамадол. Сидения были неровные, и я от бури нахлынувших на меня ощущений чуть не сдох. Лежал и потихонечку пожевывал спинку впередистоящего сидения.
Мы в аэропорту Домодедово. Наконец все будут говорить по-русски. Все будет понятно и хорошо. Еще один перелет в Харьков, там готово место в Институте проблем позвоночника. Но до “все хорошо” было еще далеко. Мы отвыкли от нашего местного славянского менталитета и от холода. Привыкать пришлось сразу, без прелюдий. Из самолета меня вытащили ребята из МЧС и попытались передать представителю консульства, а дальше понеслось - представитель забыл носилки и одеяло. МЧСовцы никак не хотели отдавать свои носилки. Пока Мурзик забирал вещи – я и сотрудник консульства вели переговоры об аренде носилок. Но доблестные бойцы МЧС стояли насмерть и отдавать государственное имущество не хотели. Они же профессионалы. Учитывая это, добавляю к слову “отдавать” профессиональную приставку “про”, и все тут же наладилось. Через пять минут я стал немыслимо счастливым обладателем двухсотдолларовых носилок. Но как только это произошло, парни начали очень быстро выносить проданный инвентарь подальше от аэропорта. А я на инвентаре в этот момент лежал, и был вынесен вместе с носилками и поставлен в ста метрах от здания аэропорта на дороге возле остановки маршруток.
Представитель консульства, кутаясь в дубленку, сообщил, что машина задерживается на полчаса, и пошел на дорогу ее встречать. А мы с Мурзиком остались на остановке изображать из себя двух смертельно опасных сумасшедших мегапридурков. Один, стоя на десятиградусном морозе с тремя рюкзаками и ящиком лекарств, стыдливо кутался в сверхтеплые майку и шорты, а другой в майке и шортах лежал у него под ногами на металлических носилках. Теплых вещей мы с собой в Венесуэлу не брали. Их должны были привозить встречающие друзья. Между тем народ, стоящий на остановке сознательности не проявлял, то есть ментов и скорую психиатрическую помощь никто не вызвал. А жаль, может пока те разбирались бы, кто мы такие, я и Мурзик погрелись бы в машине. К моменту, когда появилась “Газель” посольства, практически все было кончено. Я примерз к носилкам и тихонечко напоследок матерился, а Мурзик прыгал вокруг и матерился громко. Часа 2 мы ехали во Внуково. Все время в машине было очень холодно. В аэропорту при вынимании меня из машины работник местного медпункта взялся за две ручки спереди носилок и, крикнув напарнику – “Вася, подсоби!”, пошел вперед. Вася в это время только закуривал, чтобы спокойно подумать над ситуацией и решить, как вытаскивать носилки. Вторые ручки носилок никто не подхватил. В эту сторону я лежал головой. Удар об землю был очень сильный, боль как током пробила вдоль позвоночника и я потерял сознание. Я открыл глаза. Надо мной суетились люди. Я лежал в медпункте. За дверями врач медпункта спорила со стюардессой о том, кто должен был обеспечивать переоборудование мест в небольшом самолете Ту 134. Я понял, что меня ждет еще одно испытание. И не ошибся. В тушке было куплено четыре места, но их разделял проход. Мурзик положил меня поперек сидений, сам сел в проход и держал мои ноги. На такое положение была несогласная стюардеса. Она не могла разносить еду. Мои ноги мешали кататься тележке. Вызвали медика. Врач тут же предложила меня посадить. Делать это в той ситуации было нельзя ни при каком раскладе. Я отказался садиться, тогда появились двое знакомых мне работника медпункта, и врач скомандовала им хватать меня за голову и за ноги и насильно садить. Парни бросились на меня. Я начал отбиваться, крича, что я не для того проехал лежа 12000 км ,чтобы какие-то уроды искалечили меня, посадив в самолете в часе полета от больницы. Мурзик полез в драку. Меня уже не пытались посадить, а начали за ноги вытаскивать из самолета. Вмешались пассажиры. Народ хотел быстрее лететь. Я начал громко кричать от боли и все остановились. Через несколько минут врачиха придумала очередной способ размещения меня в самолете. Она была достаточно изобретательна. Если бы я знал военную тайну, то наверняка бы уже все рассказал. Создавалось впечатление, что делать людям больно, доставляло ей удовольствие. Очередной вариант размещения выглядел так. Стюардесса нагнула спинку кресла вперед. А крепкие медпунктские парни положили меня спиной на получившуюся выгнутую поверхность. Ноги свисали в одну сторону, голова в другую, место перелома опиралось на верхнюю точку выгнутой спинки. Самолет разогнался и начал взлетать. Вместе с перегрузкой пришла нестерпимая боль. Теряя сознание, я очень сильно хотел вернуться назад в Венесуэлу. Второй раз я потерял сознание от боли при касании самолетом полосы. В Харьковском аеропорту не было специальной тележки, и работники скорой полтора часа пытались достать меня из самолета. Потом выносили на каком-то связанном скотчем стуле. Мне было уже все равно.
В институте я провалялся две недели. Пока все врачи решали, надо или нет делать мне полостную операцию, я готовил побег. Днями и ночами делал упражнения атрофированными ногами. Ведь главное для побега это уметь ходить. Первый шаг полностью забрал все силы организма. На следующий день приехал Юра Пудов и Алексей Чепурной. Пару часов поболтали за жизнь. Пудов источал оптимизм и веру в светлое будуще. Утром встал, вцепился в ходунки и пошел. А еще через четыре дня я в четыре часа утра ушел из больницы и поехал домой. Превозмогая боль я заново учился ходить. А через пару недель с подачи друзей парапланеристов оказался в реабилитационном центре. Спортом позанимался тепер надо было позаниматься физкультурой. И я с инструктором Леной под неусыпным контролем заведующего отделением Юрия Михайловича занялся физкультурой. Да так увлекся, что после окончания курса лечения без нее уже не смог. Вот так до сих пор, зависимый от физкультуры, как привидение слоняюсь по тренажерным залам, бассейнам и секциям йоги. В мае чемпионат Молдовы, я надеюсь,что летать смогу, научится бы к этому времени ходить.
Владимир Перевалов
P.S. Огромное человеческое спасибо всем пилотам, которые помогали материально эвакуации меня из Венесуэлы. Парни Вы реально меня спасли. Очень радует что есть пилотское братство, и мы помагаем друг другу.
План наших предстоящих путешествий и выездов Вы
можете найти в разделе
Отчёты о наших осуществлённых путешествиях и выездах
Если у Вас остались вопросы или Вы хотите лично пообщаться с нами то звоните по телефону +380503640133 или пишите near_birds@ukr.net . Мы будем рады ответить Вам на все Ваши вопросы.
Записаться в группу или задать вопрос о предстоящем путешествии можно здесь :
 70853006 |  77599428 |  86947423 |  67794467 |  60733774 |
|---|
 44521981 |  05395138 |  50905158 |  67281479 |  68000956 |
|---|---|---|---|---|
 89203986 |